Семь мифов о горьком. Семь мифов о горьком Горький — ничтожный писатель

Урок 11 ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО МАКСИМА ГОРЬКОГО (АЛЕКСЕЯ МАКСИМОВИЧА ПЕШКОВА). ОБЗОР

30.03.2013 37375 0

Урок 11
Жизнь и творчество Максима Горького
(Алексея Максимовича Пешкова). Обзор

Цель : познакомить с жизнью и творчеством М. Горького, обратив внимание на сложность судьбы писателя, неоднозначность его творческого пути.

Ход урока

Сама его жизнь – это книга, это увлекательный роман.

Е. Замятин

Горький – материал своих книг.

В. Шкловский

I. Вступительная беседа.

– Какие воспоминания остались у вас о детстве? Чего вспоминается больше, хорошего или плохого?

Очень сложной была судьба этого писателя, трудным было детство, он, может быть, и псевдоним выбрал в соответствии с этим.

Все чаще в нашей печати встречаются слова: «трагедия Горького». При политическом режиме Сталина, когда писатель был признан советским классиком, не только подорвали авторитет Горького в мире, но и лишили его сочувствия многих любивших его раньше людей. «Кто утверждает, что в судьбе Горького все законно, естественно и даже прекрасно, – писал наиболее влиятельный в русской эмиграции критик Георгий Адамович, – служит памяти его очень дурную службу».

II. Лекция с работой ассистентов.

16 (28) марта 1868 г. В Нижнем Новгороде в семье столяра-краснодеревщика Максима Савватиевича Пешкова и Варвары Васильевны из мещанского рода Кашириных родился сын Алексей. Необычайную живописность этого края отмечал Е. Замятин в воспоминаниях о Горьком:

«На высоком берегу реки – зубчатые стены древнего Кремля, золотые кресты и купола многочисленных церквей. Ниже, у воды – бесконечные склады, амбары, пристани, магазины: здесь каждое лето шумела знаменитая русская ярмарка, где происходили гомерические кутежи и делались миллионы, где с длиннополыми сюртуками русских купцов смешивались азиатские халаты. И, наконец, на другом берегу – кусок Европы – лес фабричных труб, огненные жерла домен, железные корпуса кораблей. ..

Этот город, где жили рядом Россия XVI и XX века, – Нижний Новгород, родина Горького. Река, на берегу которой он вырос, – это Волга, родившая легендарных русских бунтарей Разина и Пугачева, Волга, о которой сложено столько песен русскими бурлаками. Горький прежде всего связан с Волгой: его дед был здесь бурлаком».

1873–1878 гг. После смерти отца живет с матерью в семье деда Василия Каширина, владельца красильной мастерской. По словам Е. Замятина, «Это был тип русского американца, ... начавши жизнь бурлаком, он закончил ее владельцем трех кирпичных фабрик и нескольких домов. В доме этого скупого старика проходит детство Горького. Оно было очень коротким: в 8 лет мальчик был уже отдан в подмастерье к сапожнику, он был брошен в мутную реку жизни, из которой ему представлялось выплывать как ему угодно. Такова была система воспитания, выбранная его дедом».

1879–1884 гг. После смерти матери дед отправляет Алешу «в люди». Е. Замятин писал об этом: «Самоучка, за всю свою жизнь только полгода пробывший в начальной школе, Горький не переставал учиться всю жизнь и знал очень много. И к тому, что он не знал, у него было трогательное, какое-то детски почтительное отношение. Эту черту мне приходилось наблюдать в нем много раз».

В 1884 г. Алексей Пешков безуспешно пытается поступить в университет. Работает на пристанях.

12 декабря 1887 г. После смерти деда и бабушки, в результате мучительного разлада между мечтой и действительностью Алеша Пешков пытается покончить с собой.

1891 г. Уходит из Нижнего Новгорода путешествовать «по Руси». «Все это – пешком, в компании бездомных живописных бродяг, с ночевками в степи у костров, в заброшенных домах, под опрокинутыми лодками. Сколько происшествий, встреч, дружб, драк, ночных исповедей! Какой материал для будущего писателя!..» (Е. Замятин.)

12 сентября 1892 г. В тифлисской газете «Кавказ» напечатан рассказ «Макар Чудра» за подписью «М. Горький».

«...Романтический бродяга выпустил книгу рассказов, – пишет о начале писательской деятельности Горького Е. Замятин. – Пред изумленным читателем предстал не только до тех пор неведомый мир «босяков», но и целая система анархической философии этих пасынков общества. «Цеховой малярного цеха Алексей Пешков», как было записано в паспорте, превратился в Максима Горького. Он сразу стал одним из самых популярных писателей в России, особенно в кругах молодежи и интеллигенции».

1901 г. Участвует в демонстрации в Петербурге на площади около Казанского собора. В числе других литераторов и общественных деятелей подписывает протест против насилия во время разгона демонстраций. Арестован за революционную деятельность и заключен в тюрьму. Освобожден по состоянию здоровья под домашний арест в результате хлопот Л. Толстого.

1902 г. Академия наук на заседании Отделения русского языка и словесности избирает Горького почетным академиком, но решение было отменено. Николай II на докладе о выборах Горького в почетные академики пишет: «Более чем оригинально!».

1905 г. Активно участвует в революционном движении. Снабжает деньгами большевистские газеты. Заключен в Петропавловскую крепость в связи с обвинением в «государственном преступлении».

С 1906 г. – за границей. На Капри принимает участие в съезде литераторов, читает лекции по русской литературе.

В 1914 г. возвращается в Петербург. Настоящей катастрофой для Горького была Первая мировая война, чудовищный пример «коллективного безумия», когда Человек из гордого существа превратился в «окопную вошь» и «пушечное мясо», когда люди зверели на глазах, когда разум человеческий вдруг доказал свое полное бессилие перед трагическими событиями. В малоизвестном стихотворении Горького мы найдем такие строки:

Как мы потом жить будем?

Что нам этот ужас принесет?

Что теперь от ненависти к людям

Душу мою спасет?

1917 г. После свержения самодержавия восстановлен в звании почетного академика.

21 апреля в газете «Новая жизнь» начинают появляться заметки из цикла «Несвоевременные мысли», которые печатаются и в 1918 г.

Группа подготовленных учащихся представляет сообщение по статьям Горького «Несвоевременные мысли», прослушав которое учащиеся письменно отвечают на предложенные вопросы:

1. Какие главные темы ставит М. Горький в «Несвоевременных мыслях»?

2. Почему мысли Горького названы «несвоевременными» в 1917–1918 гг. и в чем их нынешняя «своевременность»?

О существовании «Несвоевременных мыслей» разговоры ходили давно. Это были глухие разговоры о том, что «пролетарский писатель» Максим Горький не принял Октябрьской революции, не соглашался с политикой большевиков и резко осуждал лично Ленина.

К сожалению, нет подлинных документов, например, о жизни Горького в СССР, когда он был фактически изолирован от внешнего мира и даже в своих частых поездках по стране не мог быть объективным наблюдателем того, что происходило на самом деле.

Да, он спорил с Лениным и большевиками в 1917–1918 годах и позже, когда в 1922 году в письме к Ан. Франсу писал: «Суд над эсерами носит цинический характер публичного подготовления убийства людей, которые искренно были преданы делу освобождения русского народа». Хотя до революции Горький помогал большевикам и своим творчеством, и даже просто своими деньгами.

Ясно, что отъезд на Запад был продиктован не только болезнью, а и невозможностью дальше сотрудничать с большевиками в культурной области. Основной идеей писателя в это время становится желание сохранить культуру России.

Этому подчинено создание издательства «Всемирная литература» и статьи «Несвоевременные мысли». Нам это сейчас трудно представить, но в 1918 г. в Петрограде за мешок мерзлой картошки продавали старинные фамильные бриллианты. О том, как разного рода жулики наживались на этом, Горький также писал в этих статьях.

«Несвоевременные мысли» Горького – это, прежде всего, резкий протест против небрежения культурными ценностями и, самое главное, – теми людьми, которые создают эти ценности. Горький вышел из низов и потому с особой болью реагировал на всякого рода дикость, грубость, невежество. Он их как бы всей «кожей чувствовал».

И наоборот – даже самые слабые ростки культуры, даже самые обычные проявления вежливости, порядочности вызывали в нем ликование.

В повести Горького «Городок Окуров» есть замечательная сцена, где словно предсказан характер революции в России. Городовой говорит по поводу объявления в России «свободы»: «Теперь такое начнется, – ух! Теперь каждый каждому все обиды напомнит!»

Не кажется ли вам, что это подходит и к нынешней ситуации, когда объявление «свободы» оборачивается не культурными задачами, а напоминанием всеми своих «обид» друг другу? А там, где начинается напоминание «обид», городовому всегда будет работа!

Вот почему городовой в «Городке Окурове» был спокоен. Он понимал, что объявлять «свободу» – еще не значит сделать всех истинно свободными.

Вот и вторая тема «Несвоевременных мыслей» Горького: культура и свобода. Для развития культуры свобода необходима – но одной внешней свободы недостаточно. Ведь она может повернуться своей страшной стороной: свободой грабить, воровать и убивать. Горький кричит об этой опасности.

И посмотрите вокруг себя: разве его крик не доносится до наших дней?

«Грабят – изумительно, артистически; нет сомнения, что об этом процессе самоограбления Руси история будет рассказывать с величайшим пафосом».

И наконец – третья тема: русский национальный характер в понимании Горького. Никто не написал о русском человеке столько высоких слов, как Горький.

В цикле «По Руси», в «Заметках из дневника» он показывает наш народ самым талантливым и способным к творчеству народом на земле. Но в то же время он сказал о русском народе наиболее страшные слова из всех, какие когда-либо произносились.

С точки зрения Горького, талантливость народа часто оборачивается в зверствах. Гражданская война, безусловно, давала примеры зверства, и не Горький придумал это.

И все-таки его речи о русском характере нельзя принимать буквально. Жестокими были все мировые революции. Но Горький судит свой народ и судит его как бы изнутри . Это называется «национальной самокритикой».

В XIX веке такой «самокритикой» занимались, например, Чаадаев, Грибоедов, Пушкин, Гоголь. Они не льстили своему народу, писали о нем правду. Пушкин писал о зверствах казаков в «Капитанской дочке», Гоголь подсмеивался над мужиками в «Мертвых душах».

Но «самокритика» Горького оказалась страшнее, яростнее и оттого, может быть, – не совсем справедливой. Но и время было другое. И характер писателя, недаром взявшего себе литературный псевдоним Максим («максимальный»), был другим.

Важно помнить, что «Несвоевременные мысли» – не просто сборник публицистики, а страстные газетные отклики на ежедневные события в стране.

Читая их, мы чувствуем дыхание того времени, слышим крики и стоны той эпохи, времени, в которое нам едва ли надо возвращаться, но которое нам нельзя забывать.

«На днях какие-то окаянные мудрецы осудили семнадцатилетнего юношу на семнадцать лет общественных работ за то, что этот юноша откровенно и честно заявил: «Я не признаю советской власти!»

Не говоря о том, что людей, которые не признают авторитета власти комиссаров, найдется в России десятки миллионов и что всех этих людей невозможно истребить, я нахожу полезным напомнить строгим, но не умным судьям о том, откуда явился этот честный юноша, столь нелепо -сурово осужденный ими.

Этот юноша – плоть от плоти тех прямодушных и бесстрашных людей, которые на протяжении десятилетий, живя в атмосфере полицейского надзора, шпионства и предательства, неустанно разрушали свинцовую тюрьму монархии, внося, с опасностью для свободы и жизни своей, в темные массы рабочих и крестьян идеи свободы, права, социализма. Этот юноша – духовный потомок людей, которые, будучи схвачены врагами и изнывая в тюрьмах, отказывались на допросах разговаривать с жандармами из презрения к победившему врагу.

Этот юноша воспитан высоким примером тех лучших русских людей, которые сотнями и тысячами погибали в ссылке, в тюрьмах, в каторге и на костях которых мы ныне собираемся строить новую Россию.

Это – романтик, идеалист, которому органически противна «реальная политика» насилия и обмана, политика фанатиков догмы, окруженных – по их же сознанию – жуликами и шарлатанами.

Чтоб воспитать мужественного и честного юношу в подлых условиях русской жизни, требовалась огромная затрата духовных сил, почти целый век напряженной работы.

И вот теперь люди, ради свободы которых совершалась эта работа, не понимая, что честный враг лучше подлого друга, осудили мужественного юношу за то, что он, – как это и следует, – не может и не хочет признавать власть, попирающую свободу. Есть очень умная басня о свинье под дубом вековым, – может быть, премудрые судьи найдут время прочитать ее? Им необходимо ознакомиться с моралью этой басни».

После прослушивания материала учащиеся выполняют письменную работу (составляют ответы на предложенные в начале выступления группы вопросы). Получившиеся ответы зачитываются и обсуждаются.

4 сентября 1918 г. заключает договор с большевиками об образовании издательства «Всемирная литература».

1918–1921 кроме литературной работы активно занимается общественной деятельностью: читает лекции о культуре, работает в «комиссии по улучшению быта ученых».

9 августа 1921 г. по настоянию Ленина уезжает за границу, где продолжает литературную деятельность.

9 мая 1933 г. возвращается в Россию, где пишет многочисленные публицистические статьи, руководит подготовкой I съезда писателей.

27 мая 1936 г. М. Горькийзаболел гриппом и 18 июня умер в Горках, близ Москвы.

20 июня после траурного митинга урна с прахом писателя замурована в Кремлевской стене.

Так сложилась судьба известного русского писателя и общественного деятеля М. Горького. Беседу о нем закончим словами Леонида Леонова:

«...По собственному опыту известно нам, насколько необязательны для потомков дедовские кумиры и привязанности. Но только всякий раз, оглянувшись на наш век с его незатухающим заревом великих битв, эпохальных сожжений... на пути в землю обетованную, они среди прочих исполинских теней... различат и характерную сутуловатую фигуру Максима Горького... Из-под козырька прижатой ко лбу ладони, с той же неповторимой, чуть иронической одобрительной улыбкой он будет испытующе всматриваться вослед им, все вперед и дальше уходящим поколеньям, в которые он так верил – трибун, поэт, бунтарь, отец и наставник Человеков на земле».

III. Итог урока.

– Каким предстал перед вами М. Горький?

Индивидуальное задание : прочитать и проанализировать рассказ М. Горького «Челкаш».

Общий вид Красной площади во время похорон Максима Горького. Фотография Эммануила Евзерихина. 1936 год ИТАР-ТАСС

Горьковский миф, сформировавшись в основных чертах еще до революции, был зацементирован советским каноном, а затем развенчан диссидентской и перестроечной критикой. Подлинная фигура писателя размылась до абсолютной неразличимости под слоями противоречащих друг другу мифологизаций и демифологизаций, а полная увлекательных эпизодов биография успешно заместила в коллективном воображении его творчество. Arzamas собрал спорные моменты биографии и творчества писателя-босяка, буревестника революции, основоположника соцреализма, близкого друга Ленина, советского бонзы, певца Беломорканала и Соловецкого лагеря.

1. Горький — ничтожный писатель

Самая знаменитая формулировка этого тезиса принадлежит, видимо, Владимиру Набокову. «Художественный талант Горького не имеет большой ценности» и «не лишен интереса» лишь «как яркое явление русской общественной жизни», Горький «псевдоинтеллигентен», «обделен остротой зрения и воображением», в нем «напрочь отсутствует интеллектуальный размах», а его дар «убог». Он стремится к «плоскому» сентиментализму
«в худшем варианте», в его произведениях нет «ни одного живого слова», «одни готовые штампы», «сплошная патока с небольшим количеством копоти». Не менее язвительно о писательском даровании Горького отзывался Мережковский:

«О Горьком как о художнике именно больше двух слов говорить не стоит. Правда о босяке, сказанная Горьким, заслуживает величайшего внимания; но поэзия, которою он, к сожалению, считает нужным украшать иногда эту правду, ничего не заслуживает, кроме снисходительного забвения».

Дмитрий Мережковский. «Чехов и Горький» (1906)

Другой признанный носитель высокого литературного вкуса И. А. Бунин прямо писал о «беспримерной незаслуженности» мировой славы Горького («Горький», 1936), обвиняя его чуть ли не в фальсификации собственной босяцкой биографии.

Степан Скиталец, Леонид Андреев, Максим Горький, Николай Телешов, Федор Шаляпин, Иван Бунин, Евгений Чириков. Открытка начала XX века vitber.lv

Но рядом с этими уничижительными характеристиками несложно поставить другие — прямо противоположные, дышащие любовью к Горькому и восхищением к его таланту. По слову Чехова, Горький — «настоящий», «залихватский» талант, Блок называет его «русским художником», вечно язвительный и сдержанный Ходасевич пишет о Горьком как о писателе высокой пробы, а Марина Цветаева отмечает по случаю присуждения Бунину Нобелевской премии: «Я не протестую, я только не согласна, ибо несравненно больше Бунина: и больше, и человечнее, и своеобразнее, и нужнее — Горький. Горький — эпоха, а Бунин — конец эпохи» (в письме к А. А. Тесковой от 24 ноября 1933 года).

2. Горький — создатель соцреализма

Советское литературоведение интерпретировало развитие реалистического искусства как переход от критического реализма, воплощенного в творчестве Пушкина, Гоголя, Тургенева и Толстого, к реализму социалистическому, являвшему собой официальный и единственный художественный метод советского искусства. Последним представителем критического реализма был назначен Чехов, а Горькому досталась роль «основоположника литературы социалистического реализма» и «родоначальника советской литературы» (Большая советская энциклопедия).

«Выдающимися произведениями социалистического реализма» признавались пьеса Горького «Враги» (1906) и особенно роман «Мать» (1906). При этом теория социалистического реализма окончательно оформилась лишь в 30-е годы, именно тогда и была выстроена генеалогия этого «художественного метода... представляющего собой эстетическое выражение социалистически осознанной концепции мира и человека» — с Горьким во главе и с его написанным чуть не 30 лет назад в Америке романом «Мать» в качестве высочайшего образца.

Позднее Горький чувствовал необходимость оправдать тот факт, что шедевр соцреализма был написан в Америке, вдали от русских реалий. Во второй редакции очерка «В. И. Ленин» (1930) появилась фраза: «Вообще поездка не удалась, но я там написал „Мать“, чем и объясняются некоторые „промахи“, недостатки этой книги».

Максим Горький в Италии, 1907 год Архив ИТАР-ТАСС

Максим Горький в Италии, 1912 год Архив ИТАР-ТАСС

Максим Горький в Италии, 1924 год Архив ИТАР-ТАСС

Сегодня исследователи Горького обнаруживают идеологическую пружину образцового советского романа совсем не в марксизме, как того хотело советское литературоведение, а в своеобразных идеях богостроительства, занимавших Горького на протяжении всей жизни:

«Горького не увлекал марксизм, но увлекала мечта о новом человеке и новом Боге... <...> Главная идея „Матери“ — идея нового мира, и символично, что место Бога-Отца в нем занимает Мать. <...> Сцены собраний рабочего кружка выдержаны в той же квазибиблейской стилистике: они напоминают тайные встречи апостолов».

Дмитрий Быков. «Был ли Горький?»

Примечательно, что вопреки железной хронологической логике советской теории стилей последнее произведение Горького «Жизнь Клима Самгина» (1925-1936; четвертая часть не была завершена) в статье Большой советской энциклопедии о социалистическом реализме причислено к реализму критическому.

3. Горький — борец с социальной несправедливостью

Максим Горький в президиуме торжественного собрания, посвященного празднованию 1 Мая. Петроград, 1920 год Wikimedia Commons

Несомненно, что Горький восставал против современного ему миропорядка, но его бунтарство не ограничивалось сферой социального. На метафизический, богоборческий характер горьковского творчества указывал его яростный критик Д. С. Мережковский:

«Чехов и Горький действительно „пророки“, хотя не в том смысле, как о них думают, как, может быть, они сами о себе думают. Они „пророки“ потому, что благословляют то, что хотели проклясть, и проклинают то, что хотели благословить. Они хотели показать, что человек без Бога есть Бог; а показали, что он — зверь, хуже зверя — скот, хуже скота — труп, хуже трупа — ничто».

Дмитрий Мережковский. «Чехов и Горький», 1906

Известно, что Горькому были близки идеи русского космизма, идеи борьбы со смертью как воплощением абсолютного зла, ее преодоления, обретения бессмертия и воскресения всех мертвых («Общее дело» Н. Ф. Федорова). По свидетельству О. Д. Чертковой, за два дня до смерти в бреду Горький произнес: «...знаешь, я сейчас спорил с Господом Богом. Ух, как спорил!» Горьковский бунт захватывал мироздание, жизнь и смерть, был призван изменить миропорядок и человека, то есть метил куда выше простого изменения общественного устройства. Прямое художественное выражение этого — сказка в стихах «Девушка и смерть» (1892), вызвавшая знаменитую резолюцию Сталина: «Эта штука сильнее „Фауста“ Гете (любовь побеждает смерть)».

4. Горький — антимодернист

Образ Горького — поборника реалистических тенденций в литературе, противника декаданса и модернизма, основателя соцреализма рассыпается, если приглядеться к его реальному месту в литературном процессе Серебряного века. Яркий романтизм ранних рассказов, ницшеанство и богоискательство оказываются созвучны модернистским тенденциям русской литературы рубежа веков. Анненский пишет о пьесе «На дне»:

«После Достоевского Горький, по-моему, самый резко выраженный русский символист. Его реалистичность совсем не та, что была у Гончарова, Писемского или Островского. Глядя на его картины, вспоминаешь слова автора „Подростка“, который говорил когда-то, что в иные минуты самая будничная обстановка кажется ему сном или иллюзией».

Иннокентий Анненский. «Драма на дне» (1906)

Портрет Максима Горького. Ок. 1904 года Getty Images / Fotobank

Мифологизация Горьким своей жизни также может быть прочитана по-новому в контексте символистского жизнетворчества, а близость со многими модернистами ярко демонстрирует всю относительность традиционного советского взгляда на место Горького в литературном процессе. Неслучайно тончайший взгляд на природу горьковского искусства принадлежит не кому иному, как Владиславу Ходасевичу, важнейшей фигуре русского модернизма, входившему на протяжении нескольких лет в домашний круг писателя.

5. Горький и Ленин

Образ Горького как великого пролетарского писателя, канонизированный советской официальной культурой, обязательно включал в себя легенду о теснейшей дружбе, связывавшей буревестника революции с Лениным: легенда имела мощную визуальную составляющую: многочисленные скульптуры, картины и фотографии, изображавшие сцены оживленных бесед создателя соцреализма с пролетарским вождем.

Ленин и Горький с рыбаками на Капри. Картина Ефима Чепцова. 1931 год Getty Images / Fotobank

На деле политическое положение Горького после революции было далеко не однозначным, а влияние — ограниченным. Уже с 1918 года писатель играл в Петрограде роль несколько двусмысленную, причиной чему были его весьма критические по отношению к социалистической революции очерки, составившие книгу «Несвоевременные мысли» (книга не перепечатывалась в России вплоть до 1990 года), и вражда с могущественным председателем Петроградского совета Григорием Зиновьевым. Такое положение привело в конце концов к почетной ссылке Горького, продлившейся почти двенадцать лет: певцу революции не нашлось места в послереволюционной действительности.

Впрочем, к созданию этого мифа приложил руку и сам Горький, в сентиментальных красках изобразивший дружбу с Лениным в биографическом очерке о нем.

6. Горький и Сталин

Последний период жизни Горького — после его возвращения в советскую Россию — так же, как и вся его биография, оброс легендами, несущими, правда, противоположный идеологический заряд. Особое место среди них занимают популярные слухи, что Горький, вернувшись, попал под жесткий контроль чекистов, что Сталин угрожал ему и его семье и в конце концов расправился с неугодным писателем (предварительно организовав убийство его сына).

Но факты говорят о том, что сталинизм Горького был искренним, а отношения со Сталиным — как минимум нейтральными. После возвращения писатель изменил свое мнение о методах большевиков, увидев в советской реальности грандиозную лабораторию по переделке человека, вызвавшую его глубокое восхищение.

«В 1921-1928 годах Горького смущало и тяготило полуопальное положение буревестника революции, принужденного жить за границей на положении чуть ли не эмигрантском. Ему хотелось быть там, где творится пролетарская революция. Сталин, расправившийся с его недругом Зиновьевым (имею в виду не казнь Зиновьева, а его предварительную опалу), дал Горькому возможность вернуться и занять то высокое положение арбитра по культурным вопросам, которого Горький не мог добиться даже при Ленине. Сама личность Сталина, конечно, ему в высшей степени импонировала. <...> Несомненно, он льстил Сталину не только в официальных речах и писаниях».

Владислав Ходасевич. «О смерти Горького» (1938)

Молотов, Сталин, Микоян несут урну с прахом Горького к Кремлевской стене.

Похороны Горького. Сталин, Молотов, Каганович выносят урну с прахом из Дома союзов.

Трудящиеся Москвы на траурном митинге на Красной площади. Мультимедиа-арт-музей, Москва

Похороны Горького. Сталин, Молотов, Каганович, Орджоникидзе и Андреев несут урну с прахом во время траурного митинга.

Версия о том, что Горького убили, впервые была озвучена в ходе Третьего Московского процесса 1937 года: в злодейском убийстве писателя и его сына, Максима Пешкова, обвиняли бывшего наркома внутренних дел Генриха Ягоду, а также секретаря Горького Петра Крючкова и трех известных врачей — Льва Левина, Игнатия Казакова и Дмитрия Плетнева. Все это преподносилось как часть обширного «правотроцкистского» заговора. В частности, Ягода признался, что убил Горького по личному указанию Троцкого, переданному через Енукидзе: якобы заговорщики пытались рассорить Горького со Сталиным, а когда ничего не вышло, решили его устранить, опасаясь, что после свержения сталинского руководства Горький, к чьему мнению прислушиваются и в стране, и за рубежом, «подымет свой голос протеста против нас». Максима Пешкова Ягода якобы приказал отравить из личных соображений, поскольку был влюблен в его жену. Чуть позже возникают версии, согласно которым Сталин сам приказал Ягоде отравить Горького, или даже сделал это собственноручно, послав ему коробку конфет. Известно, впрочем, что Горький не любил сладкое, а конфетами обожал одаривать родных и гостей, так что отравить его таким образом было бы затруднительно. В целом, никаких сколько-нибудь убедительных доказательств версии об убийстве не известно, хотя писали о ней много.

Но версия эта оказалась выгодна: Сталин воспользовался ею как предлогом для расправы над троцкистско-зиновьевским блоком. Разоблачители Сталина, в свою очередь, с удовольствием вписали Горького в число сталинских жертв.

7. Горький, русский народ и евреи

Портрет Максима Горького. Картина Бориса Григорьева. 1926 год Wikipedia Foundation

Образ Горького — певца русского народа рассыплется, если принять во внимание, что великий пролетарский писатель с ненавистью относился к русскому крестьянству и деревне. В системе взглядов Горького крестьянин олицетворял все негатив-ные свойства человеческой натуры: глупость, лень, приземленность, ограниченность. Босяк, излюбленный горьковский тип, будучи выходцем из крестьянской среды, возвышался над ней и всем своим существованием отрицал ее. Столкновение Челкаша, «старого травленного волка», «заядлого пьяницы и ловкого, смелого вора», с трусливым, слабым и ничтожным крестьянином Гаврилой ярко иллюстрирует это противопоставление.

«Вымрут полудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень... и их заменит новое племя — грамотных, разумных, бодрых людей. На мой взгляд, это будет не очень „милый и симпатичный русский народ“, но это будет — наконец — деловой народ, недоверчивый и равнодушный ко всему, что не имеет прямого отношения к его потребностям».

Максим Горький. «О русском крестьянстве» (1922)

По-своему горьковское отношение к крестьянству понял Мережковский: «Босяк ненавидит народ, потому что народ — крестьянство — все еще бессознательное христианство, пока старое, слепое, темное — религия Бога, только Бога, без человечества, но с возможностью путей и к новому христианству, зрячему, светлому — к сознательной религии Богочеловечества. Последняя же сущность босячества — антихристианство...» («Чехов и Горький», 1906).

Примером народности, в которой уже воплотились искомые идеалы разума, трудолюбия и деловитости, для Горького служили евреи. Он не раз писал о евреях в тех же выражениях, в каких рисовал образ нового человека, который придет на смену русскому крестьянину. Еврейская тема занимает важное место в публицистике писателя, он всегда выступает последовательным защитником еврейства и жестким противником антисемитизма:

«В продолжение всего тяжелого пути человечества к прогрессу, к свету... еврей стоял живым протестом... против всего грязного, всего низкого в человеческой жизни, против грубых актов насилия человека над человеком, против отвратительной пошлости и духовного невежества».

Максим Горький. «О евреях» (1906) 

Мы ответили на самые популярные вопросы - проверьте, может быть, ответили и на ваш?

• Мы - учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?
• Как предложить событие в «Афишу» портала?
• Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?

Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день

Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».

Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»

Если у вас есть идея для трансляции, но нет технической возможности ее провести, предлагаем заполнить электронную форму заявки в рамках национального проекта «Культура»: . Если событие запланировано в период с 1 сентября по 30 ноября 2019 года, заявку можно подать с 28 июня по 28 июля 2019 года (включительно). Выбор мероприятий, которые получат поддержку, осуществляет экспертная комиссия Министерства культуры РФ.

Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?

Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: . Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с . После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».

18. Максим Горький. Пьеса «На дне»

Университеты Алексея Пешкова

Сегодня мы с вами будем говорить о творчестве Максима Горького, а точнее говоря, мы будем с вами разбирать коротко пьесу «На дне», написанную в 1902 году. И тут придется немножко объясниться. Мы с вами говорим в курсе этих лекций все-таки в основном о русском модернизме. Исключение – Бунин. И вот второе исключение – это Горький.

Конечно, это сделано намеренно, потому что он был настолько крупной, настолько важной фигурой, что без него обойтись совершенно невозможно. Не говоря уже о том, что Горький, конечно, испытал влияние русского, а еще в большей степени западного модернизма, прежде всего в лице Фридриха Ницше, философа.

Ну и модернисты многие, даже самые далекие биографически и творчески от Горького, тоже читали его книги внимательно, и многие, как, например, замечательный поэт, прозаик и прежде всего юморист Владислав Ходасевич, писали, какую большую роль Горький сыграл в их судьбе, в их творческом становлении.

Сначала буквально несколько слов, необходимых в той степени, в какой нам это нужно будет для анализа текста, о биографии Горького. На самом деле его фамилия была Пешков, звали его не Максим, а Алексей Максимович. Родился он в 1868 году, и родился он не в самом низу социальной лестницы, но и не на верхних ступенях. Ближе к низу.

Дед его был очень жестоким и при этом очень сильным человеком, звали его Василий Васильевич Каширин. Жили они в Нижнем Новгороде. И это время замечательно описано в одной из лучших вещей Горького – в его повести «Детство». И именно в этой повести он употребил формулу, которая будет и для нас важна и которая вообще мне кажется такой точной при описании жизни Горького: «свинцовая мерзость русской жизни».

Действительно, жили они беспросветно, жили они тяжело, дед считал каждую копейку и к маленькому Алеше Пешкову все время придирался. И уже с детства он научился ценить тех людей, которые украшают эту жизнь, которые умеют не то что исправить эту ситуацию, поди еще исправь такого человека, находящегося в силе, в семье, как Василий Васильевич Каширин, но которые умеют как-то смягчить, изменить ситуацию. И таким человеком была бабушка Горького Акулина Ивановна, которая умела привнести в эту жизнь радость. И еще раз повторю, это нам понадобится, это существенно: вот такие люди очень много значили для Алексея Максимовича.

Он окончил два класса слободского Кунавинского училища. К сожалению, в силу того, что семья, в которую он был помещен, была очень небогатой, регулярного образования он получить не смог. В 1878 году он был отправлен «в люди» – так называется вторая книга горьковской трилогии «Детство» – «В людях» – «Мои университеты».

При этом нужно, конечно, сказать, что Горький был одним из самых начитанных людей своего поколения. Он очень много читал, у него была великолепная фотографическая почти память, и современники вспоминают его за книгой очень часто. Он действительно знал очень много. Но при этом, еще раз повторю, это образование не было систематическим. Оно не было уложено на полочки, оно было отчасти таким хаотическим. Он был хаотически, но очень начитанным человеком.

Орнитологический пролог

Еще одну дату нужно упомянуть, еще одно событие, которое было в жизни Горького очень важным и нам тоже пригодится. В 1884 году Горький прочитал Маркса, и марксизм стал для него некоторой, если хотите, заменой религии. Он воспринял марксизм не просто как некоторое учение, а как программу, которую необходимо было исполнить.

И опять даже из того немногого, что мы о Горьком сказали, как кажется, понятно, почему это так произошло. Свинцовые мерзости русской жизни, тяжелое, невыносимое существование. Марксизм предлагал некоторую программу. На самом деле в XX веке это многих и многих людей заворожило. Он предлагал не просто какие-то абстрактные выходы из ситуации, а последовательную программу, шаг за шагом, как из этой тяжелой жизни можно было выбраться к свету. И Горький усвоил это мировоззрение.

И сразу я хочу обратить ваше внимание на эту вилку. Вокруг нее, собственно, и будет строиться наша интерпретация пьесы «На дне». Его мироощущение было одним, оно требовало украшения, утешения, Горький любил пусть даже и лжецов, которые хоть как-то украшали эту жизнь, хоть как-то спасали от тяжести и скуки этой жизни. А его марксистское мировоззрение, наоборот, требовало проговаривания правды, требовало беспощадности. И, собственно говоря, очень многие вещи Горького, как кажется, строятся на противоречии. Там возникает это противоречие, творчески плодотворное противоречие между мироощущением и мировоззрением. Вот с этой точки зрения давайте и попробуем взглянуть на пьесу «На дне».

Но перед этим вспомним еще один текст, довольно слабый, не очень читаемый сегодня текст Горького. Это короткая притча, которая называется «О чиже, который лгал, и о дятле – любителе истины». Это такая притча, она была написана еще совсем молодым юным Горьким в 1893 году. И там то, что потом он делал мастерски, умело, сложно выстраивая, там все это сказано, бухнуто, я бы сказал, с такой прямотой.

Главными персонажами являются две птицы. Одна из них чиж, он прилетает, он пришлый и призывает птиц, которые живут спокойно, сидя и клюя свой корм, покинуть их уютные места. Он призывает птиц, которые сидят уютно, спокойно и клюют свой корм, улететь. «Я исхожу из непоколебимого убеждения в высоком призвании птиц как конечного, самого сложного и мудрого акта в творчестве природы. Мы не должны уставать, мы должны всегда бороться и всё победить, чтоб оправдать самих себя в своих глазах, чтобы иметь право сказать: всё прошедшее, настоящее и будущее - это мы, не слепая сила стихий. Путь, по которому нам нужно идти, мне незнаком, но я уверен, что нужно идти вперёд. Там страна, достойная быть наградой за те труды, которые понесли мы в пути!»

Ну, здесь видно, какой Горький еще неуклюжий писатель. Птицы должны идти по пути, не лететь куда-то, а идти! Т.е. он берет абстрактную формулу и накладывает ее на свою орнитологическую метафору. Но – это уже важно – он проговаривает здесь важные слова. Это вообще его одна из идей, которая будет для него существенна.

И есть дятел, неприятный дятел, который долбит все время в одну точку, который осаживает этого самого чижа. «Попытка господина Чижа завоевать себе ваше внимание путём отуманивания вас блестящими и громкими фразами ясно указывает на степень высоты его мнения о вас, как о здравомыслящих существах! …никто из вас не взлетал и не может взлететь выше самого себя», – говорит этот самый дятел. И, собственно говоря, на этом нехитром противостоянии и строится текст Горького. Конечно, дятел побеждает в результате, конечно, эти птицы никуда не летят.

И этот дятел, любитель истины, и чиж, который сладко лгал, оказываются главными героями этого текста. Но, кроме того, есть еще и птицы, которые сначала воодушевляются, а потом дятел их убеждает в том, что никуда лететь не надо.

Чиж и дятел в новых декорациях

На самом деле в этой сказке, в этой притче уже во многом содержится ядро, зерно того конфликта, который потом развернется в пьесе «На дне». И развернется он в основном между двумя персонажами, одного из которых, и это вообще ключевая фигура всей пьесы, будут звать Лука. Он, конечно, выполняет роль такого чижа. Мы помним, что этот персонаж… Почему он важный, почему он существенный, почему он важнее всех? Вот они сидят в некоторой неподвижности, все эти персонажи «На дне», как те птицы на этом заборе. Появляется Лука, и он тоже преподносит каждому такую красивую историю. Он каждого пытается утешить, каждого пытается ободрить.

Дальше он исчезает. Смотрите, персонажи неподвижные, он появляется и он исчезает, и для каждого из персонажей, которые остались на этом дне, судьбы складываются по-разному, но в основном их судьбы складываются несчастно. Т.е. его, как говорят другие персонажи пьесы, «сладкая ложь» в результате ни к чему хорошему не приводит.

В роли дятла здесь выступает персонаж, которого зовут Костылев, это хозяин ночлежки. И они ведут как раз такие разговоры между собой, и их разговоры во многом напоминают то, о чем говорят чиж и дятел в притче, которую мы с вами сейчас коротко разобрали. Потому что одной из важных тем является тема «сидеть на месте или куда-нибудь устремляться?».

Костылев (подходит к Луке): Что, старичок?

Лука: Ничего, старичок!..

Костылев: Так... Уходишь, говорят?

Лука: Пора...

Костылев: Куда?

Лука: Куда глаза поведут...

Костылев: Бродяжить, значит... Неудобство, видно, имеешь на одном-то месте жить?

Лука: Под лежач камень - сказано - и вода не течет...

Костылев: То - камень. А человек должен на одном месте жить... Нельзя, чтобы люди вроде тараканов жили... Куда кто хочет - туда и ползет... Человек должен определять себя к месту... а не путаться зря на земле...

И действительно, эта тема – сидеть на месте или путешествовать в поисках прекрасного мира – важна для пьесы. Я напомню, что Актеру Лука предлагает искать, т.е. покинуть тоже это самое дно, искать какую-нибудь лечебницу, где алкоголиков приводят в нормальное состояние. Пеплу, потомственному вору, предлагает вместе с Наташей, девушкой, которая влюблена в него и в которую он влюблен, покинуть дно и отправляться в Сибирь искать там какую-то новую жизнь. И сам он покидает это место. Т.е. выход такой: искания. Нужно искать новое место, новую жизнь. Или нужно сидеть на месте и жить так, как приказано, как выпало жить.

Между ложным утешением и беспощадной правдой

Но главный конфликт пьесы – не этот конфликт. Главный конфликт другой, и Костылев хотя и важная фигура в пьесе, но отнюдь не ключевая. Ключевые персонажи там другие. И главный конфликт разворачивается в этой пьесе, заданный названием давней притчи Горького: «любитель истины» и «который лгал». Действительно, ключевой конфликт пьесы возникает между ложью и правдой. Правда или ложь – что лучше? Что помогает людям выжить, что помогает как-то спастись?

Я для начала хочу сказать, что слово «правда» - это одно из ключевых слов пьесы. Оно очень часто в пьесе повторяется, 46 раз в разных вариантах – существительное, прилагательное, образованное из него, и т.д. 46 раз. Для сравнения, слово «бедность», которое казалось тоже очень важным для этой пьесы, повторяется всего четыре раза. И тема правды и лжи возникает в самом-самом начале пьесы, когда два ее персонажа, Клещ и Квашня, ведут вот такой диалог:

Клещ: Врешь!

Квашня: Чего-о?

Клещ: Врешь! Обвенчаешься с Абрамкой...

Речь идет о том, что Квашня, которая притворяется, что она не хочет выйти замуж, в конце концов выходит замуж за полицейского. Самое интересное заключается в том, что ближе к середине пьесы герои поменяются местами, т.е. ситуация будет перевернута. Уже не Клещ будет обвинять и обличать Квашню, а Квашня будет обличать Клеща.

Квашня: Конечно! Еще бы... как же! Ты вон заездил жену-то до полусмерти...

Клещ: Молчать, старая собака! Не твое это дело...

Квашня: А-а! Не терпишь правды!

И, кажется, уже из этого обмена репликами видно, какую функцию в пьесе «На дне» играет мотив правды. Правда – это обух. Правда – это топор. Правда – это тяжелое орудие, которым персонажи гвоздят друг друга. Им и так плохо живется, им и так трудно живется, а еще они норовят друг другу сказать правду, чтобы унизить друг друга, чтобы слабого человека, с которым ты разговариваешь, сделать еще более слабым.

И в пьесе есть персонаж, который эту точку зрения выражает. Это персонаж, фамилия которого Бубно́в, или Бу́бнов. Вот он говорит очень выразительно. Он говорит так: «Мм-да!.. А я вот... не умею врать! Зачем? По-моему - вали всю правду, как она есть! Чего стесняться?». Вот этот замечательный глагол – «вали правду». Правда – это что-то, что можно валить, вываливать перед другим человеком, не стесняясь, обнажая его язвы, обнажая слабости другого человека. Вот такая правда в пьесе все время возникает.

И другой персонаж, Клещ, тот самый, который отделяет себя от всех ночлежников – он рабочий человек… Они уже потеряли свои социальные какие-то, маркированные какие-то места, роли, а он рабочий человек, он продолжает работать. В конце он отчаивается, после того как у него умирает жена, и один и его монологов звучит так: «Какая - правда? Где - правда? (Треплет руками лохмотья на себе.) Вот - правда! Работы нет... силы нет! Вот - правда! Пристанища... пристанища нету! Издыхать надо... вот она, правда! Дьявол! На... на что мне она - правда? Дай вздохнуть... вздохнуть дай! Чем я виноват?.. За что мне - правду? Жить - дьявол - жить нельзя... вот она - правда!»

Вот это «за что мне правду», т.е. правда как наказание, правда как оружие, которым слабый бьет слабейшего – это очень характерный подход Горького к этому мотиву, к этой теме. И этой правде, ужасной и страшной правде, в пьесе противостоит та ложь, которую привносит Лука.

В пьесе есть персонаж, которого зовут Актер, я уже упоминал о нем. Он произносит и никак не может вспомнить слова монолога, который он читал когда-то, когда еще был актером, а не горьким пьяницей. Монолог, который, по его словам, потрясал зрителей. Это стихотворный монолог. Здесь я хочу обратить ваше внимание вот на что: когда мы имеем дело с прозаическим текстом и в нем есть поэтическая вставка, то это почти всегда сильное место пьесы. Ну, хотя бы потому, что она обязательно останавливает внимание читателей. Это в другой форме даже записанный текст. Ну, или останавливает глаза, или слушатель тоже воспринимает это особым образом, потому что он слышит рифму. Т.е. это сильное место. Что это за сильное место? Что это за слова, которые Актер произносит?

«Старик, эй! Ты где? Я - вспомнил... слушай. (Шатаясь, делает два шага вперед и, принимая позу, читает.)

Господа! Если к правде святой Мир дорогу найти не умеет, - Честь безумцу, который навеет Человечеству сон золотой!»

Вот это действительно очень важный, ключевой фрагмент пьесы. «Честь безумцу, который навеет / Человечеству сон золотой!» Да, ложь как рай, ложь как наркотик, ложь как анестезиологическое средство, которым анестезиолог-врач пользуется для того, чтобы усыпить больного, чтобы ему не было так больно – это очень важная тема.

Ключевой монолог пьесы

И вот мы потихонечку-полегонечку приближаемся к самому интересному, кажется, ключевому месту пьесы – тому месту, тому монологу, который знают даже те, кто не помнит как следует пьесу «На дне» и мало ее читал. Его произносит персонаж, о котором мы не сказали еще ни одного слова, но который, пожалуй, является более важным, чем Бубнов, произносящий слова о беспощадной правде, более важным, чем Костылев, хозяин ночлежки, который говорит о том, что нужно сидеть на месте. Тот человек, который в итоге пьесы часто воспринимается (и, кажется, им и является) главным антагонистом, противостоящим Луке, безусловно, ключевому персонажу пьесы. Это Сатин, который уже в последнем действии, когда Лука покидает ночлежку, уходит из нее, произносит знаменитый монолог. Давайте его сейчас прочтем и попробуем поанализировать немножко.

«Сатин (ударяя кулаком по столу): Молчать! Вы - все - скоты! Дубье... молчать о старике! <Старик – это Лука ушедший. Они только что обсуждали Луку, и Барон говорил, что Лука много врал как раз.>

(Спокойнее.) Ты, Барон, - всех хуже!.. Ты - ничего не понимаешь... и - врешь! Старик - не шарлатан! Что такое - правда? Человек - вот правда! Он это понимал... вы - нет! Вы - тупы, как кирпичи... Я - понимаю старика... да! Он врал... но - это из жалости к вам, черт вас возьми! Есть много людей, которые лгут из жалости к ближнему... я - знаю! я - читал! Красиво, вдохновенно, возбуждающе лгут!.. Есть ложь утешительная, ложь примиряющая... ложь оправдывает ту тяжесть, которая раздавила руку рабочего... и обвиняет умирающих с голода... Я - знаю ложь! Кто слаб душой... и кто живет чужими соками, - тем ложь нужна... одних она поддерживает, другие - прикрываются ею... А кто - сам себе хозяин... кто независим и не жрет чужого - зачем тому ложь? Ложь - религия рабов и хозяев... Правда - бог свободного человека!»

Я прощу прощения за то, что такой большой кусок привел, но это действительно очень интересный, очень важный фрагмент текста, который, мне кажется, обязательно нужно прочесть, чтобы понять, как вообще сам Горький относится к тому, что он сделал в своей пьесе, чтобы понять, какова авторская позиция в пьесе. И обязательно нужно порефлекcировать немножко над этим текстом, обязательно нужно попытаться его понять и как-то в нем разобраться.

И первое, на что я хочу обратить ваше внимание, это на обилие в этом монологе слов, маркирующих социальность этого монолога. Здесь довольно много этих слов. Смотрите: «…ложь оправдывает ту тяжесть, которая раздавила руку рабочего…» Причем мы знаем этого рабочего, это Татарин, еще один персонаж, у которого раздавлена рука и который теперь не может работать. Сатин в этом монологе поднимает образ этого смешного, нелепого человека до эмблемы: ложь, которая раздавила руку рабочего. Дальше: «обвиняет умирающих с голода» - тоже социальный мотив. Дальше: «кто независим и не жрет чужого» - опять социальный мотив. «Ложь - религия рабов и хозяев... Правда - бог свободного человека!».

Это почти что лозунг, не знаю, на какой-нибудь марксистской сходке, на марксистском митинге. Это можно было бы там спокойно произнести. При этом нужно сделать еще одно наблюдение, которое, мне кажется, очень важно и многое объясняет. Обратите внимание, что все эти социальные мотивы оказываются все собраны во второй части монолога. Во второй части монолога, действительно, подряд, как ожерелье, Горький нижет вот эти социальные слова, слова из какой-то марксистской речи.

Если же мы заговорим о первой части монолога, то там их просто нет! Там совершенно другие слова! «Вы - тупы, как кирпичи...» Жалость к ближнему возникает. Красиво, вдохновенно, возбуждающе, утешительно. Это откуда-то из другого словаря взято. И, вообще говоря, этот монолог не производит впечатления логически выстроенного текста. Ну, сами посмотрите. Он начинается с того, что Сатин начинает оправдывать Луку. Сатин начинает говорить о старике, при этом понимая, что старик лгал. «Старик не шарлатан! Что такое - правда? Человек - вот правда! Он это понимал... вы - нет!» – говорит он. – «Он врал... но - это из жалости к вам, черт вас возьми! Есть много людей, которые лгут из жалости к ближнему...»

Здесь нет оценки! Здесь нет осуждения! Здесь есть восхищение человеком… Он защищает его от Барона и восхищается человеком, который спасает людей своей ложью, который людей утешает своей ложью. И только в слове – смотрите, первый раз! – «красиво, вдохновенно, возбуждающе»… В слове «возбуждающе» впервые эта негативная оценка чуть-чуть слышится. Слово «возбуждающе» - это уже немножко… В этом есть слово «обман». Обманывая, лгут.

Дальше. «Есть ложь утешительная, ложь примиряющая…» Опять он возвращается как бы на прежние позиции. Ложь, которая спасает, ложь, которая примиряет вот этих все время ссорящихся. Они еще к тому же ведь ссорятся на протяжении всей пьесы. Они ссорятся, спорят, дерутся друг с другом… Вот это ложь, которая примиряет. Дальше идет многоточие, и потом – «ложь оправдывает ту тяжесть, которая раздавила руку рабочего», то, что мы с вами уже разбирали. Т.е. монолог получается таким склеенным, составленным как будто из двух половинок. В первой половинке этого монолога он восхищается Лукой, он защищает его, говорит о нем как об утешителе, спасителе. А во второй вдруг внезапно он перескакивает в совершенно другой регистр и этого же самого Луку за то же самое, за ложь, начинает обвинять и произносит все эти социальные необходимые рецепты, необходимые лозунги произносит.

И надо сказать, что актеры, которые играли Сатина в театре… Эта пьеса много раз ставилась, она пользовалась очень большой популярностью. Сатина играл Станиславский, например, в первой постановке, великий режиссер и актер, основатель Художественного театра. К сожалению, не сохранилась запись этого монолога в исполнении Станиславского, есть только фотография Станиславского, с пафосом его читающего.

Но зато другой актер, гениальный русский актер Евгений Евстигнеев в постановке «Современника» тоже играл эту роль, сохранилась запись. Я помню, я был на этом спектакле, где он играл Сатина. Так вот, что он делал, как он выходил из этой сложной ситуации нестыковки двух половинок монолога? Он играл так: поскольку Сатин пьет со своими друзьями, со своими товарищами по ночлежке, то он играл здесь такое легкое или не легкое опьянение. Человек в опьянении, его несет, и он говорит вещи, которые друг другу противоречат.

Да, возможно, что Горький, понимая, что логики маловато в этом монологе, возможно, что это действительно оправдано отчасти тем, что Сатин находится в ситуации, когда он не может контролировать себя, свою логику, построение своей речи. Возможно, это так. Но это, как кажется, не отвечает на ключевой вопрос: а сам Горький, вот он как? Какова его позиция? Ведь ясно, что в этом одном из немногих монологов пьесы – суть, что здесь очень важные для пьесы слова проговорены. Горький – он за кого? Он за Сатина или за Луку? А если непонятно, что говорит Сатин, то вообще что все это обозначает и как это нам понимать?

Мировоззрение против мироощущения

Я думаю, что мы в конце, в финале нашего разговора об этой пьесе можем вернуться к самому началу. Мы же с вами говорили, что мироощущение Горького ложь оправдывало. Он видел этих людей, которые своими яркими рассказами, своим ярким враньем спасали других людей от скуки, от тяжести, от невыносимого страдания этой жизни.

Уже упомянутый мной Владислав Ходасевич вспоминает в своих мемуарах о Горьком, как однажды в Италии, на Капри, их подвозил извозчик, и когда они слезали с лошади, Горький протянул ему огромную купюру, чтобы тот дал сдачи. А тот выхватил эту купюру и, нахлестывая лошадей, уехал, никакой сдачи ему не дал.

Здесь самое интересное – это реакция Горького. Горький был в восторге. Он бил себя по коленям, смеялся до слез и говорил: «Какой человек! Какой человек!» Вот оно! Т.е. человек хоть как-то, пускай он обманщик, жулик, он обманул их, денег не вернул. Но как-то в эту жизнь, в эту обыденность он привнес какую-то радость, хоть какую-то. Еще раз повторяю: мироощущение Горького, как кажется, таких людей… Они входили в составляющую тех героев, которые Горькому нравились, которыми он любовался, на которых он смотрел с восхищением.

А вот мировоззрение Горького требовало совершенно другого. Оно требовало беспощадности, требовало обличать тех, кто живет чужими соками, и оно требовало правды. Ну, я напомню здесь такую совершенно очевидную вещь, что главная большевистская газета уже в это время, уже в 1902 году, называлась «Правда». И в качестве марксиста Горький не мог просто не обличить ту самую ложь, которая была ему так близка и была такой спасительной для него как для человека.

И в этом монологе, как кажется, это замечательно, действительно замечательно и художественно замечательно получилось. Начинает за здравие – кончает за упокой. Начинает с оправдания – завершает обличением. И, как кажется, ненаучно выражаясь, мы можем совсем чуть-чуть сказать, почему эта пьеса такая гениальная, почему она даже на фоне творчества Горького… Он писал очень разные вещи, он был неровный писатель. Он написал много плохих и пьес, и книг, и очерков, и несколько прекрасных. «На дне» - это шедевр, это одно из лучших, что он написал.

Вот я думаю, что таким парадоксальным образом это в нем самом сидящее противоречие, в нем самом сидящая невозможность разрешить вопрос про правду и ложь обеспечивает объемность этой пьесе. Мы имеем дело не с агиткой, не с прямолинейным лобовым текстом, какие у Горького были – например, роман «Мать», который трудно читать, потому что это лобовой текст, где как раз нет никаких почти сложностей. Там он встал на службу большевикам и написал такое новое евангелие от коммунизма. Недаром Ленин эту книгу считал вообще одной из главных книг, которые человечество породило. «Эта штука посильнее, чем «Фауст» Гёте» - это же про Горького.

Так вот, здесь нет этой прямолинейности, для Горького характерной иногда, здесь нет этой топорности. Здесь возникает такое сложное… Мы сами не можем разобраться. Я предлагаю вам просто вспомнить свое ощущение от чтения этой пьесы, например, в школе и сложное ее обсуждение: так за кого? Вроде учитель нам говорит – Лука обличен, Лука плохой (я учился в советской школе). А во мне и в других, тех, кто прочел эту пьесу, сидит «Да нет». Он симпатичный, он самый милый, самый приятный герой этой пьесы. И вот это противоречие, это сложное такое сплетение, как кажется, и обеспечило бессмертие пьесе Максима Горького «На дне», написанной в 1902 году, которую читают, которую ставят и думаю, что будут еще читать и ставить много лет.

Лука и его автор

Там смешно на самом деле, как Лука мотивируется. Потому что, с одной стороны, его называют «Лука – старец лукавый», и там довольно много на этом построено, т.е. он лгун. С другой стороны, конечно, Лука с проекцией на евангелиста Луку, и это тоже важно. Я думаю так: там у него довольно много они об этом говорят. Как раз эталонный христианин с точки зрения начетничества такого – это Костылев. Он накидывает на них какие-то деньги дополнительные, а на эти деньги он будет покупать свечки и ставить в церкви. Вот так Горький к этому относится. А Лука – я бы сказал, что он такой пантеист скорее. Вроде Бог есть… Там он даже говорит. «Есть ли Бог?» – «Ну, если ты веришь, он для тебя есть. Если ты не веришь, его для тебя нет».

Я думаю, что опять же, здесь сам Горький никак не мог для себя решить эту проблему. Опять мировоззрение требовало от него, конечно, атеизма жесткого, а мироощущение – он хотел, ему хотелось, чтобы был бог, но Бог ему казался таким утешителем, который всех обнимает, всех может утешить… Бог карающий – это не его, такой образ он не любил. И поэтому я думаю, что нет, Лука все-таки не образцовый христианин. Я думаю, что он вообще в этих категориях не мыслил. Лука – это образцовый человек. Такой прекрасный человек, добрый, решительный, который ведет людей, который спасает, поднимает людей, совсем сбившихся с пути, я бы так сказал.

С одной стороны, это явно какая-то провинция. И, например, в Нижнем Новгороде, откуда Горький родом, когда я там был, они на самом деле до сих пор показывают: вот как раз здесь был этот подвал, в котором сидели эти персонажи все, вот здесь все произошло. Но это, конечно, действительно натяжка и преувеличение, потому что Горький стремился… Недаром пьеса даже называлась у него сначала «На дне жизни». Он потом назвал это «На дне», чтобы еще больше обобщить. Явно совершенно он стремился показать не какую-то конкретную ночлежку, а ночлежку вообще.

Известны воспоминания, что когда Станиславский как раз во МХАТе собирался ставить «На дне», им нужен был антураж, им нужно было узнать как одеваются, как они говорят. Станиславскому нужно было посмотреть, как одеваются эти люди, что они едят, как их стригут и т.д. И такой яркий, хотя очень неоднозначный человек Владимир Гиляровский, который написал потом знаменитую книжку «Москва и москвичи», повел Станиславского и Горького на Хитровку – это район Москвы, где находился знаменитый Хитровский рынок, где вот эти «хитрованцы», т.е. вот эти оборванцы, которые у Горького описаны, где они жили.

И соответственно потом Станиславский выстроил мизансцены своей пьесы и декорации делал во многом с учетом того, что он увидели на этом Хитровском рынке. Но и Хитровка тоже, естественно, не место, где живут эти люди. Т.е. какой-то опыт Горького, конечно, учтен. Возможно, что в Нижнем Новгороде он действительно что-то подобное видел. Станиславским было учтено то, что он увидел на Хитровском рынке. Но вообще сказать, что вот этот – это Сатин, а этот – Лука, насколько я понимаю, мы не можем.

С конца XIX в. он себя позиционировал как марксист. Наиболее близки ему были большевики, потому что они предлагали наиболее радикальные методы спасения от «свинцовых мерзостей русской жизни». Но у него вообще довольно сложно было, на протяжении разных лет было по-разному. Он такой был, знаете, как капризная невеста. То он был очень близко с ними, вообще их защищал, не давал никому, кто начинал про большевиков или Ленина плохо говорить, их обижать. Но, как известно, когда произошла революция, он не принял ее первоначально. Он написал цикл таких очень резких статей, которые печатались в эсеровской газете и которые потом были собраны в книжку «Несвоевременные мысли». Эта книга написана против большевиков.

А потом он просто уехал. Формально – по состоянию здоровья, а на самом деле уехал просто в эмиграцию в Италию. Но опять: с советским паспортом уехал и с определенной миссией уехал. Т.е. опять на Западе он занимал позицию сложную, скорее такую пробольшевистскую.

Ну, а про финал мы знаем: его просто, к сожалению, обманули и купили. Он вернулся в Советский Союз, поселился в роскошнейшем доме возле большой церкви Вознесения, где венчался Пушкин. И он просто закрывал глаза уже на все.

У Солженицына есть очень сильное место в книге «Архипелаг ГУЛАГ», где Горький едет по ГУЛАГу и смотрит, как там устроена система воспитания и вообще как там все сделано. Ну и понятно, ему там страшную липу, страшную показуху демонстрируют. И политические заключенные, которые сидели при царе, а потом стали сидеть при большевиках, эсеры, решили показать Горькому, что его обманывают. Их посадили в комнату, которая называлась Ленинская комната, с газетами, чтобы они сидели, когда он войдет – вот как у нас все уютно и прекрасно устроено. А до этого они умирали на трудработах, убивали их. И они, чтобы показать Горькому, что все это вранье и липа, сели с перевернутыми газетами. Они перевернули страницы газет, у них газеты были вверх ногами. Горький вошел, это увидел, подошел к одному из этих большевиков, перевернул обратно газету и вышел. И все, и ничего.

Т.е. он уже в конце жизни… Мы можем только гадать, почему. То ли это сенильность уже была, то ли он уже устал. То ли ему действительно хотелось в это поверить. Но он, конечно, уже занял такую позицию, что знание об этом, о том, какую позицию он занимал, подсвечивает, к сожалению, отношение к нему до сих пор. Я напомню, что страшная фраза, которой потом убивали людей: «Если враг не сдается, его уничтожают» - это Горький сказал.

Здрасьте, дорогие друзья. Продолжаем наш проект «Сто книг XX века», сто русских книг, что особенно важно. И конечно, вряд ли можно пропустить самую популярную русскую пьесу 1902 года, премьера которой прошла в декабре — это, конечно, «На дне». Пьеса пользовалась такой славой во всём мире, во всём мире больше даже, чем в России, потому что в России она была разрешена единственному театру — а именно, МХТ. Во всём мире её ставили так, что только на немецкие, скажем, постановки, РСДРП существовало с 1903 по 1905 годы, поэтому Горького в партии весьма ценили.

Пьеса первоначально называлась «На дне жизни», Леонид Андреев* убрал лишнее из названия — и так стало, конечно, гораздо лучше. Пьесу Горький начал писать с 1901 года и первоначальный её замысел очень резко отличался от того, что получилось. Горький, надо сказать, вообще пьесы писать не очень умел, как это ни ужасно звучит.

Во-первых, все персонажи разговаривают его голосом, с его бесконечными тире. Ну, надо сказать, в его мемуарах так тоже разговаривают все, даже Толстой у него разговаривает по-горьковски. Во-вторых, драматургическое напряжение, сюжет ему даются трудно. Горький сам о себе неоднократно говорил, что он «скорее очеркист, чем писатель», настоящего лаконизма он добился только в рассказах 20-х годов, в основном пользуется собственными жизненными наблюдениями, а жизнь, как известно, не так богата сюжетами, как пахучими деталями, вот именно в строительстве фабулы драматической Горький не силён. Пожалуй, у него 2 по-настоящему сильных пьесы — именно как пьесы, это «Старик» и «Фальшивая монета», ну это там, где есть собственно фабула, они как раз самые малоизвестные. «На дне» — это в достаточной степени результат случайного развития, в двух словах расскажем, как это получилось.

Он задумал написать пьесу с совершено святочным, идиллическим сюжетом. Есть ночлежка, в ней озлобленных друг на друга, как он называл их, «бывшие люди». Они ругаются, теснят друг друга, грубят, негодуют, но тут наступает весна… И они выходят из своей ночлежки, начинают благоустраивать как-то свой участок, и на фоне этой весенней идиллии начинают разговаривать друг с другом и даже любить друг друга, и в общем всё заканчивается, каким-то не скажу — катарсисом, но почти примирением. Первый акт этой пьесы он стал читать Толстому, Толстой относился к Горькому сложно. Поначалу, ему очень понравился молодой писатель, потом он начал относиться к нему всё более скептически, может быть, тут был какой-то элемент литературной ревности с его стороны, потому что слава Горького очень быстро затмила славу Толстого. Горький, это был такой своего рода Прилепин конца XIX столетия, и его считали таким проросшим из гущи жизни, и тоже слава его росла стремительно, и многие коллеги-профессионалы, надо сказать, к этой славе очень сильно ревновали. Не ревновал, пожалуй, один Чехов, который сам о себе был достаточно высокого мнения. Что касается Толстого, то Толстой был как раз в этом отношении очень ревнив и даже, может быть, немного тщеславен, что для гения обычно, может быть для гения — хорошо. И его Горький стал очень быстро раздражать. Не случайно он сказал о нём Сулержицкому удивительно точные слова: «Горький ходит, смотрит на людей, записывает, всё запоминает и докладывает какому-то своему невиданному страшному богу, а бог у него — урод». Довольно жёсткие слова, и в общем верные.

И вот, через некоторое время, когда уже в 1901 году уже знаменитый, прославленный Горький читает Толстому первые сцены из пьесы, это вызвало у Толстого ярость, раздражение, он говорит: «Зачем, зачем вы копаетесь в этой грязи? Кому нужен весь этот, так называемый, реализм? Зачем вы описываете уродство, нищету, болезнь, пьянство, ведь это какое-то наслаждение пороком, какое-то смакование его?» — и он даже не дослушал. И Горький обиделся. А как мы знаем, например, из истории пушкинского «Евгения Онегина», из истории того же Толстого — из обид, из личной мести очень часто получается высококлассная литература, ведь весь «Онегин» — это месть Раевскому, да и вообще светской молодёжи, которая над Пушкиным гадко издевалась. Вот Пушкин им отомстил раз и навсегда, всем этим пародиям на Наполеона, всем этим ничтожествам. Надо сказать, что и «На дне» — это тоже акт мести, только акт мести Толстому. Благодаря Толстому в пьесе появился Лука, единственное живое по-настоящему действующее лицо.

Что такое «На дне», ведь это довольно странная история, о чём пьеса? Действительно, следы первоначального замысла остались в первом акте: остался ужас жизни, осталось презрение, негодование, осталось очень горьковское ощущение, что эти отвергнутые обществом люди и есть на самом деле настоящие, новые люди, босячество, ну, вещь-то переломная. Надо сказать, что к этому моменту отношение Горького к босякам, по мере его подъёма по социальной лестнице, стало меняться: если в очерках «Бывшие люди» ему ещё казалось, что это зерно нового человека, сверхчеловека, ну такой Челкаш, да — отверг общество и стал суперменом, то к 1902 году Горький уже думает иначе — для него это именно ил, придонный слой, и он ничего хорошего в ночлежных людях уже не видит. Они мучают Анну, которая умирает, они издеваются над Бароном, издеваются над Настей — ничего святого, бывшие, действительно. Но Лука — это, пожалуй, персонаж посерьёзней.

И тут в пьесу входит главная, очень важная для Горького мысль: «Нужна ли человеку правда?» Потому что Лука — это утешитель, Лука — это такой в некотором смысле конечно «толстовец». Горький ведь уверен, что Толстой — это именно утешитель человечества: Толстой всё время цитирует Марка Аврелия, о том, что «человек свободен и даже в темнице он может чувствовать себя свободным». Толстой примиряет человека с его участью, он говорит, что настоящий переворот, настоящая перемена происходит внутри, а не в социальной реальности, это очень для Толстого важно. И как раз восприятие Толстого, как утешителя — оно для Горького чрезвычайно типично. Ну вот смотрите, казалось бы, мы привыкли из Ленина, из ленинской критики, что Толстой — это бесстрашный реалист. Действительно, он поднес к лицу России зеркало с очень высокой разрешающей способностью, это так; но он сам страшится собственного искусства. И Толстой придумывает для человека массу утешений: то, что действительно можно быть свободным внутри несвободы; то, что человеку много не надо. Помните знаменитый очерк «Много ли человеку земли нужно?», оказалось, что нужен-то ему всего один аршин — на гроб. Это, кстати говоря, Чехов против этого очень сильно негодовал: «Это мертвецу нужен один-два аршина, а живому нужен весь мир».

И, кстати говоря, из полемики с Толстым получилось лучшее произведение Чехова, на мой взгляд — получилась «Палата №6», где Рагин — как раз толстовец, пытающийся быть свободным в палате №6, где собраны все главные русские типы. «Вся Россия — палата №6»,— писал Ленин совершенно точно. Можно там быть свободным? Да никоим образом, тебя убьёт сторож Никита. Вот об этом-то, собственно говоря, и вопрос, и главная проблема горьковской пьесы — нужна ли человеку правда? Способен ли он выдержать правду? Или ему надо самоутешаться, примиряться? Или ему надо выдумать ту концепцию, которая позволяет с этим жить. Ну, как выдумывают её ночлежники: один мечтает подняться и начать опять работать, и вернуться в нормальную жизнь, другая выдумывает себе фантастические любовные приключения, третий всё время, как Актёр, мечтает, что он вылечится, поедет в лечебницу, есть такие лечебницы — его там вылечат. Эта такая пьеса об эскапизме на самом деле. А потом приходит реальность и бьет этих людей по голове — и Актёр вешается. И вывод Горького предельно прост — нет никакого бегства, нет никакого утешения, человеку нужна правда — и самая жестокая, и человеку нужно только одно — сознание своей гордости, достоинства, величия; человек ни с чем не должен примиряться, не должен примиряться со своей участью. Вот этот-то пафос речей Сатина всех больше всего и напугал.

Драматургическое мастерство здесь в том, что между Сатиным и Лукой происходит всего один незначительный диалог: два главных антагониста практически никак не сталкиваются — Сатин молча слушает Луку, Лука молча слушает Сатина. Но, говорит Сатин: «Старик подействовал на меня, как кислота на старую монету». И действительно — контакт с Лукой, встреча с ним, заставила Сатина многое понять о себе самом, заставила понять, на чём он держится. Тут для нас, кстати говоря, очень важно, что этот апологет правды: «Правда — бог свободного человека, ложь — религия рабов и хозяев! Правда — бог свободного человека!» Для нас очень важно, что этот человек — он шулер, карточный, этот апологет правды — жулик. Но это очень важная для Горького мысль, которую подчёркивает всё время, например, Ходасевич, когда о нём говорит, и Бунин — в воспоминаниях: Горький очень уважал воров, для него воровство, шулерство, жульничество было одной из форм искусства. Это, если угодно, тоже вариант творчества, и Сатин — то, что называется «свободный художник». Вообще-то он телеграфист, но он вступился за честь сестры, убил человека — случайно убил, не хотел убивать. И в результате, он после тюрьмы стал шулером — живёт в ночлежке. Он в принципе образованный человек, знает какие-то слова: «Сикамбр!» — произносит он. Вот эта одежда из былых слов для него, как воспоминания Барона о той одежде, которую он всю жизнь менял. Они все действительно всё отринули, голые люди на голой земле. Но вот что удивительно важно, что именно в уста жулика вложены слова: «Правда — бог свободного человека!»

Почему так? Потому что для Горького художник и есть прежде всего человек, это такое ницшеанское понимание свободы, ведь сверхчеловек — тоже прежде всего художник. Сатин — именно художник, и Горький ощущает себя в девятьсот втором году именно так — художник, говорящий человеку правду, художник, который пытается человек возвысить. Актёр всё время произносит надсоновские** слова: «Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой». Горький отрицает золотой сон, утешение — это не его правда. И вот смотрите, что интересно — в последнее время, в последние лет этак десять, самый популярный, наверное, персонаж в русской общественной жизни — это психолог — модно иметь своего психолога, читать психолога; самый популярный врач, ну, помимо диетологов, конечно — это доктор Курпатов. Это такой важный довольно принцип для современной русской культуры, потому что прав тот, кто умеет вас примирить с реальностью. Кто умеет вам внушить правильный модус поведения: «Не надо менять мир, надо изменить своё отношение к нему». Вот так и Лука собственно, Лука ведь как говорит: «Во что веришь — то и есть. Ни одна блоха не плоха — всё чёрненькие, все прыгают» — пафос примирения с реальностью.

Вот он Горькому особенно отвратителен, потому что для него это хуже самой отъявленной лжи: для него это мещанство, для него это, если угодно — предательство, потому что для Горького задача человека — это не примериваться к обстоятельствам, а бороться любой ценой. Бубнов же, в конце-концов, как единственный человек, который пытается что-то делать, Бубнов — он же тоже примеривается: пытается выбраться из этой ночлежки ради чего — просто ради другого рабства, ради работы за гроши, а вот Сатин — он бунтарь, он вообще отказывается от этой жизни, он не хочет жить по их законам, он лучше шулером будет, чем пойдёт работать. Помните, там замечательный монолог: «Сделайте для меня труд удовольствием и тогда я, может быть, буду работать». Ну и что это такое? Горький считал физический труд проклятием для человека и считал унижением. Зачем одно рабство, рабство ночлежное, менять на другое? Для него победитель, настоящий, тот, кто вообще отверг правила этого мира, кто не хочет ни в чём приспосабливаться к нему, а Лука — это именно гений приспособления.

Кстати говоря, речь Луки очень точно, точнее даже, чем горьковские мемуары, воспроизводит дробный старческий говорок Толстого, мы всё время узнаём его интонацию — интонацию довольно циничной шутки, и это очень точный портрет. И самое удивительное, что это портрет, в котором сочетается ненависть с огромной любовью: Горький любит Луку, Горький любуется Лукой, и что особенно важно, обратите внимание — Горький сделал Луку беглым каторжником, очень может быть, что убийцей. И как раз первым, первым после убийства Костылёва, первым исчезает Лука. Это дало повод некоторым толкователям пьесы говорить, что может и убил-то не Пепел, а он. Но, во всяком случае, Лука очень хитрый старик — он умеет всегда удрать первым. То, что Толстой у Горького сделан беглым каторжником — вот это высшая месть, конечно — он почуял в Толстом вот этот страшноватый писательский цинизм, который в нём был конечно, и очень не случайно, что в комментариях, автокомментариях к пьесе, Горький пишет: «Такие утешители, как Лука, утешают только, чтобы от них отвязались, чтобы,— дословно — не тревожили покоя ко всему притерпевшейся холодной души». Это очень жестокие слова о Толстом, потому что «холодная душа».

Один мой студент когда-то здравую мысль высказал, он сказал: «А что же, Лука не верит в человека, это верно. Значит, и Толстой не верил в человека?» И вот здесь я глубоко задумался — ребята, а ведь не верил. На самом деле, по Толстому, человек состоит из похоти и тщеславия, и для того, чтобы существовать, ему нужны два костыля обязательно — либо вера, либо семья, а лучше бы вместе. И потому, кстати, когда Толстой узнавал, что у какого-то нового знакомого нет семьи, нет детей, он тут же к нему охладевал, вот это та причина, по которой он не взял к себе Вересаева домашним врачом — детей нет, «а почему»? Для него — или семья, или церковь, необязательно официальная церковь — внутренняя церковь, душевная, вера, Бог. Без этого человек конечно не существует, он разваливается; он превращается либо в гедониста, вроде Стивы, либо в телёнка, вроде Вронского, либо в злую машину, вроде Каренина. Человеку необходим этот внутренний стержень, эти подпорки, если их нет — то нет ничего. А в общем, Лука — это именно манифест неверия в человека.

Почему эта пьеса так прогремела? Потому что девятьсот второй год — это время довольно глубокой общественной депрессии, революция пятого года ещё впереди, будущее неясно, Россия зависла в безвременьи. Впереди и японская трагедия, впереди и трагедия четырнадцатого года, есть предощущение великих бед и разваливающихся опор, и вот в это время Сатин провозглашает именно вот эти слова: «Человек — это звучит гордо!»

Есть знаменитая история о том, как Евстигнеев, играя Сатина… Была вообще большая смелость, чтобы взять на такую роль не авантажного Евстигнеева, ведь его в первой постановке играл красавец Алексеев-Станиславский, а здесь Евстигнеев — маленький, лысый, и вот когда он произносил этот знаменитый монолог, он иногда, случалось, вот эти слова: «Человек — это звучит гордо!» — вообще произносил как-то в проброс, как мычание, казалось, что он их забыл. «Человек… Это… Мм-м» — и вот Вайда, увидев эту постановку, сказал: «Вот это — самая точная трактовка», потому что правда, которую пытается выразить Сатин больше, чем сам Сатин, вот это очень важно. Сказать в девятьсот втором году обществу, которое недостойно этих слов, сказать: «Человек — это звучит гордо!», в этом есть величайший вымысел. Кто это говорит? Босяк в ночлежке, шулер, которого побили страшно — и он говорит: «Человек — это звучит гордо!».

Да, наверно в этом есть свой комизм, своё унижение, свой бред, но, при всём при этом, надо сказать, в этом есть величайший вызов — в том, что в ничтожестве человек это о себе понимает, в этом заключается, наверное, главное горьковское открытие, применительно ко второму году, вот почему эта пьеса заканчивалась такими демонстрациями. Нужно сказать ещё одну довольно занятную штуку: Ленин эту пьесу не любил. А он, там можно по-разному относиться к его социальным воззрениям, литературный критик он был неплохой, он был в общем человек, наделённый литературным вкусом и эмпатией, эмпатией литературной — он представлял себе о чём идёт речь. Он говорил: «Ночлежка у него какая-то уж слишком культурная». Это так, теоретические рассуждения в ночлежках — ну, это как-то, понимаете слишком. Интересно, что вся труппа МХАТа, МХТ тогда, для того, чтобы поближе ознакомиться с бытом ночлежки, пошла на Хитров рынок, повёл их туда Гиляровский, замечательный знаток этой среды. Там их чуть не побили, потому что кто-то из ночлежников показал им хранимый на груди рисунок, вырезанный из иллюстрированного журнала — «Возвращение блудного сына», где блудный сын возвращается, а отец тут же составляет на него завещание. Общий восторг, слёзы, и кто-то из художников МХТ рискнул усмехнуться при виде этого рисунка. Тут же все эти люди, как писал Гиляровский, «похожие на сосуды, наполненные мутным алкоголем», начали драться и тут уже кто-то замахнулся табуреткой. Гиляровский их остановил, сумев произнести оглушительным матом столь забористую фразу, что все остановились восхищённые. Действительно, Гиляй умел.

Так вот, в ночлежках разговаривали скорее так, а ночлежка Горького действительно очень похожа на Афинскую школу, где каждый развивает свою философию. Ленин был, наверное, прав отчасти, но всё-таки есть некая сценическая условность, сценическая реальность, поэтому публика верила в это. Я думаю, что актуальность этой пьесы для нас сегодня в том, что любые формы утешения и примирения уже нас пресытили, хватит терпеть, нужно сказать однажды себе: «Правда — это бог свободного человека!» Неважно, кто это говорит, пусть это говорит Сатин: лучше Сатин, который это говорит, чем Лука, который нас утешает — и в конечном итоге доводит нас до самоубийства.

Ну, спасибо за вопросы.

«Каким правилам подчиняется человек, выломившийся из системы социальных отношений?»

Братцы, вот это очень осмысленный вопрос, очень правильный — если он уже не в системе этих отношений, каким правилам он подчиняется? Я скажу жестокую вещь, очень, и мне самому эта вещь очень неприятна — он подчиняется только собственным критериям, он должен выдержать те критерии, которые он взял на себя, эта самая страшная борьба. «С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой!» — законы общества уже над ним не властно, он должен соответствовать собственному уровню, а это самое трудное. Вот Горький сломался, например, я даже знаю, почему он сломался — для него стала слишком много значить репутация. Он в последние годы всё время говорил: «Биографию испортишь». И испортил себе биографию, хуже всех испортил себе биографию; хуже, чем Мережковский, потому что сталинизм вещь непростительная для художника, а он был верный сталинист, тут Солженицын прав абсолютно. Я не знаю, мне трудно найти художника, слушайте, Вы этим вопросом меня поставили несколько в тупик, мне трудно найти художника, который выломился бы из общества и соответствовал своим критериям.

Братцы, я вам назову два очень неожиданных имени: один — Оскар Уайльд, это эстет, который жил по своим законам. И он эти законы выдержал, и он умер, потому что — вот, надо было умереть. Второй — Шаламов. Поставить рядом Уайльда и Шаламова, я вам скажу — это почти невозможная наглость, но это так и есть. Шаламов соответствовал своим критериям, жил и умер в соответствии с ними. Одну слабину допустил — отрёкся от «Колымских рассказов», но расплатился за это полностью. Один жил, один умер.

Могу ещё одного назвать, кстати, человека довольно интересного. Вы знаете, вот Богомолов, абсолютный одиночка, Владимир Богомолов. Нигде не состоял, жил один как хотел; десять лет писал «В августе 44-го» — написал как хотел. Двадцать лет писал «Жизнь моя, иль ты приснилась мне» — написал как хотел. Написал два образцовых романа, великих. Нигде не состоял, ни в чём не участвовал, ничьей помощи не просил — абсолютный волк-одиночка, вот, да — выломился из социума. Он не просто выломился из социума — я его знал немного, с ним разговаривать вообще было нельзя, он функционировал в режиме монолога. И он никому не верил, никого не любил. Вот Василь Быков мне рассказывал, что человека более трудного в общении, чем Богомолов, он вообще не видел — наверно так, но в этом была своя правда. И у него были убеждения, достаточно людоедские — чекистов любил, смершевцев, да, но принципиально абсолютно следовал этим убеждениям; ни с кем не водился, ничего не добился, умер абсолютно одиноким — ну, хорошо жена была понимающая.

Вот таких трёх писателей могу назвать. Может быть, Цветаева отчасти, хотя у неё были случаи увлечений чужими техниками, чужими правдами. Да, может быть, Цветаева. Но в принципе, человек, выломившийся из социума — это огромная редкость в литературе, и они заслуживают максимального уважения.

И тоже очень хороший вопрос:

«Пушкин, Некрасов, Достоевский, Толстой, сам Горький — сплошное примирение и борьба с собой, стыд за внутренний конформизм. Где настоящие борцы?»

Я попытался их назвать, но есть и другие, были. Знаете, вот Хлебников, тоже ни на чём не примирялся. Писатель нон-конформист — это большая редкость, знаете почему? Потому что писатель, он же всем сопереживает, и очень часто он признаёт чужую правду, он становится на чужие позиции, это бывает. Даже Бродский почти дал себя уговорить, приехать в Ленинград. Слава Богу, не уговорился. Писателю свойственно понимать чужую правду, конформизм — нормальная вещь для литературы, и у Горького был этот конформизм, и у Толстого он иногда бывал. Толстой, кстати, наименее конформист из русских классиков, но вот великие безумцы вроде Хармса, Введенского, Хлебникова — вот это примеры человека, звучащего гордо: нигде не состояли, ни в чём не участвовали, и делали то, что хотели.

Есть и свой Сатин, наверное, в русской литературе — это Грин, который всю свою жизнь доказывал, что «человек — это звучит гордо», и человек у него — это всегда победитель. Не сверхчеловек, как в «Блуждающем мире»***, а человек, что очень важно. И поэтому, я настаиваю на том, что Грин ближе к жизни, чем все его реалистические сверстники.